Владимир Николаевич Трубилин – профессор, руководитель Центра офтальмологии ФМБА России и Клиники семейной офтальмологии, завкафедрой офтальмологии Академии постдипломного образования ФМБА России, заслуженный врач РФ, президент Российского общества катарактальных и рефракционных хирургов – в интервью изданию «Мир офтальмологии» рассказал, что не считает себя последователем одной офтальмологической школы, а «захватил» самые лучшие из них, обогатив тем самым свой профессиональный опыт. Он пошел в медицину по инерции и стал одним из лучших офтальмологов России.
– Владимир Николаевич, я начну интервью традиционно с вопроса: «Почему Вы решили стать офтальмологом?»
– Как это ни банально прозвучит, офтальмологом я решил стать после встречи со Святославом Николаевичем Фёдоровым. Мои родители познакомились с ним еще в Ростове-на-Дону и подружились. Я учился там в медицинском институте, а когда моего отца назначали заместителем министра здравоохранения, наша семья переехала в Москву, а я перевелся на третий курс Второго Московского ордена Ленина государственного медицинского института.
Тогда особой склонности к офтальмологии я не имел, хотя микрохирургией интересовался, думал стать сосудистым хирургом. Мне нравилась скрупулезная работа с микроскопом, которым я увлекался с детства, равно, как и фотографией, меня интересовала макросъемка.
Еще я любил паять и собирать различные модели и схемы. В мединститут пошел скорее по инерции, поскольку родители, сестра и близкие родственники были медиками. Для Ростова мединститут был престижным вузом, многие шли в медицину, в которой меня не столько волновала работа с пациентами, сколько работа с техникой. Я скорее хотел стать врачом функциональной диагностики или рентгенологом, чем офтальмологом. Но судьба распорядилась иначе.
В один прекрасный день Фёдоров пригласил нас в гости к себе на дачу, потом свозил нас в Дом кино, где я был впервые, а на следующий день пригласил нас к себе в клинику, которая базировалась тогда в 81-й больнице, а главный корпус МНТК (в те годы – Московский НИИ глазных болезней) на Бескудниковском бульваре только начали строить.
И когда я увидел трансляцию операции на мониторах у Святослава Николаевича в кабинете, услышал его красочные комментарии происходящего, я был, конечно, впечатлен! Энергия, энтузиазм, идеи и планы Святослава Николаевича по развитию клиники не могли не увлечь в мир офтальмологии! С тех пор я заинтересовался этой дисциплиной и начал заниматься в офтальмологическом кружке. Позже я даже стал старостой кружка.
– Поговорим о Ваших учителях?
– Помню своего первого руководителя кружка ассистента кафедры Карташову Екатерину Аркадьевну, доцента Ларину Зою Тимофеевну. А кафедрой института заведовал Нестеров Аркадий Павлович, она базировалась в 59-й больнице. Я посещал занятия с кружковцами, нас водили в операционную, обучали работе с пациентами.
Очень полезным оказался курс субординатуры на базе глазных отделений 15-й больницы, где у нас была возможность предметно познакомиться со специальностью и нам разрешали ассистировать на операциях, дежурить, работать с пациентами. Большое значение для меня имело общение с Аркадием Павловичем Нестеровым. Интеллигентный, всегда спокойный и рассудительный он умел организовать и поддержать слаженную работу в коллективе. В субординатуре мы не только занимались клинической работой, но и учились выступать с докладами по актуальным вопросам офтальмологии. Обнаружив в библиотеке отца монографию Фёдорова по имплантации искусственных хрусталиков с дарственной надписью автора, я изучил ее «от корки до корки», загорелся желанием стать катарактальным хирургом.
Когда было распределение, я, естественно, захотел в клинику Фёдорова. И мне повезло, я попал туда и застал расцвет и становление этой структуры. Отработал 10 лет, с 1982 по 1992 г. Целое поколение врачей выросло в те годы, многие из моих коллег-ровесников стали директорами филиалов МНТК, руководителями частных клиник, кто-то уехал за рубеж. Но мы все общаемся, нам всегда есть о чем поговорить и что вспомнить.
Все годы в МНТК я, по сути, проработал в одном отделе хирургии и аллопластики хрусталика, который возглавляла профессор Егорова Элеонора Валентиновна. Там началась моя практическая и научная деятельность. У нас было очень много пациентов, колоссальная очередь. Мы лечили возрастную, врожденную и травматическую катаракту. Я помню, когда осенью открывалась запись на операции, то очередь была сопоставима с той очередью, которая была при открытии первого ресторана Макдональдс. Она тянулась далеко вдоль Бескудниковского бульвара. Люди записывались, чтобы попасть на операцию в течение ближайшего года. Если пациенту требовалась операция на втором глазу, мы могли записать его только через год после операции первого, не раньше. Для молодых специалистов была возможность быстро освоить специальность, хирургию.
– Владимир Николаевич, какой опыт организации работы в МНТК Вы для себя переняли?
– Да. Это система, при которой врач работает в стационаре и обязательно ведет амбулаторный прием. Он отбирает себе пациентов на операции. Существовал определенный фильтр, где молодые специалисты распределяли пациентов по отделам и хирургам, зная кто чем занимается.
А дальше врач уже определял объем обследования, срочность госпитализации, ставил на очередь. Равно, как и после выписки пациента его можно было амбулаторно наблюдать, что очень важно для процесса лечения. Далеко не во всех больницах это имеет место быть. Эту же систему я внедрил и в ФМБА, как только начал здесь работать.
Что еще? Фёдоров всегда был открыт как хирург, специалист и человек, любил публичность и показывать свою хирургию. Когда он проводил приемы пациентов, вокруг него крутились молодые врачи. А когда мы оперировали сами, то всегда знали, что за нами наблюдали наши наставники и могли комментировать наши действия. Этот опыт стал хорошей школой для выступлений перед коллегами на сеансах живой хирургии и для организации их модерации.
– Владимир Николаевич, расскажите, пожалуйста, о Вашей первой диссертационной работе.
– Я довольно серьезно отнесся к написанию кандидатской диссертации, занимался экспериментальными исследованиями, много ездил по библиотекам. Тема, которую мне дал Святослав Николаевич первоначально – «ИАГ-лазерная хирургия вторичной катаракты», казалась моему научному руководителю Элеоноре Валентиновне слишком простой и не интересной. Она все время требовала, чтобы я чем-то украсил свою работу, как она говорила: «добавил бантики». Я добавлял и добавлял «бантики», и работа стала такой объемной, что вмещала в себя уже не одну диссертацию.
Но после того как я защитился, не один десяток кандидатских и докторских диссертаций были защищены по этому лазеру. Я досрочно защитил диссертацию, и меня пригласили в отдел хирургии хрусталика в качестве научного сотрудника, и началась активная клиническая работа.
Святослав Николаевич предлагал нам осваивать смежные направления, я также занимался глаукомой, рефракционной хирургией, в те годы каратотомией, лазерной хирургией, участвовал в разработке и создании некоторых моделей заднекамерных линз, инструментария. При мне была создана знаменитая модель интраокулярной линзы «Т-26», которая была много лет самой успешной отечественной линзой, некоторые клиники ее применяют до сих пор.
Нас Егорова очень мотивировала заниматься наукой. Все сотрудники отдела писали статьи, вносили рациональные предложения, защищали авторские свидетельства и диссертационные работы. Каждое утро Элеонора Валентиновна смотрела наших пациентов и устраивала серьезные разборы по проблемам хирургии, что очень способствовало профессиональному развитию.
– Расскажите, пожалуйста, о Вашем опыте стажировок и работе за рубежом.
– Институт стал расти, появились филиалы, наладилось сотрудничество с зарубежными странами. Мы стали выезжать за рубеж. Мне запомнились две поездки. Одна – в Индию с операционным автобусом, который был туда доставлен паромом. Мы проехали четыре города: Дели, Бомбей, Бангалор, Тривандрум. Мы разворачивали выставку, посвященную деятельности МНТК, иногда даже проводили показательные операции.
Руководил нашей группой Глинчук Ярослав Иосифович. Нам было что показать, рассказать, потому что в Индии в то время офтальмология была не очень развита. Позже институт стал сотрудничать с Италией, и возникла идея открыть там филиал, чтобы наши врачи могли отбирать пациентов для лечения в МНТК. Тогда мы стали ездить в Италию, занимались диагностикой и иногда оперировали.
После этого мне довелось побывать в нескольких командировках на знаменитом судне-клинике «Петр I». Вначале мы проработали несколько месяцев Дубае, после чего вернулись в Москву. Корабль вернулся в порт приписки, в Одессу, и должен был отправляться на Кипр. Перед этим, прежде чем его туда отправить, мне поручили «обкатать» новую бригаду врачей и медицинских сестер по Черному морю, по маршруту Крым–Кавказ. Мы сделали несколько кругов: Батуми, Сухуми, Сочи, Ялта, Одесса. Мы перемещались по городам, в каждом порту останавливались и делали показательные операции. С этой же бригадой мы потом отправились через Босфор на Кипр, где я тоже отработал несколько месяцев в качестве медицинского директора.
Наступил 1991 г. – сложный период для страны и МНТК, перестроечные годы. После опыта активной организаторской работы я вернулся в стационар, где активно велась хирургическая деятельность. Один оперировал, а следующий хирург уже ждал, когда ты закончишь и освободишь ему место в операционной. Такая конкурентная активность тоже многому научила.
Примерно в это же время с группой коллег мы отправились в Йемен, в столице, городе Сана, проводили операции по поводу катаракты, глаукомы, аномалий рефракции, патологии сетчатки и зрительного нерва в операционной, оборудованной на борту автобуса Scania. Отработав несколько месяцев, вернулись назад с идеей создания там стационарной клиники под эгидой МНТК с тем, чтобы продолжить свою работу в этой стране, поскольку глазная патология там была очень распространена, а уровень медицины крайне низкий. В МНТК нашу идею не поддержали. И тогда мы с группой коллег решили уехать туда работать по частному контракту. Я отработал там четыре года. Нельзя сказать, что мы сидели там безвыездно, нет. Мы выезжали и в Москву, я даже побывал в это время в Джибути, Германии и Америке.
Но все развивается и меняется, через какое-то время я понял, что особых перспектив в Йемене у меня больше нет, и в 1996 г. решил вернуться. Используя опыт работы в этой стране, специфику лечения пациентов, знания по организации офтальмологической клиники, решил продолжить свою научную деятельность и обратился к своему первому учителю Аркадию Павловичу Нестерову с вопросом оформления в докторантуру.
В 1997 г. я досрочно закончил докторантуру и защитил докторскую диссертацию в Институте глазных болезней Академии наук, за что я очень благодарен Михаилу Михайловичу Краснову и судьбе. Она дала мне очень большой круг общения. В институте я учился у академика А.П. Нестерова, потом попал к академику С.Н. Фёдорову, общался с академиком М.М. Красновым, с профессором А.А. Каспаровым и со многими другими высококлассными специалистами. В качестве одного из оппонентов во время защиты докторской у меня был профессор В.С. Беляев, т.е. и к РУДН я имею отношение.
Более того, я пригласил профессорско-преподавательский состав РУДН преподавать у нас на кафедре. Н.В. Душин, М.А. Фролов, П.А. Гончар с коллегами помогали мне создавать нашу кафедру. Я даже в какой-то степени имею отношение и к Институту им. Гельмгольца. Во-первых, Э.В. Егорова какое-то время возглавляла этот институт, во-вторых, благодаря Р.А. Гундоровой общался и сотрудничал с офтальмологами отдела травмы глаза, в том числе и с В.В. Нероевым.
Получается, что я «захватил» все ведущие школы. В плане общения – это уникальный случай. Не секрет, что все школы держатся внутри себя. А поскольку я стал активно развивать отделение, кафедру, то стал посещать разные мероприятия, в том числе и в регионах. Если мы, молодые врачи, раньше считали, что вся офтальмология сконцентрирована в Москве, то поездив по стране, я увидел, что в регионах есть мощные офтальмологические школы: Питер, Самара, Казань, Уфа. Там где есть сильные глазные больницы, кафедры и центры, там где есть лидеры – там есть и свои школы. Я понял, что принадлежать к одной школе вовсе не обязательно. Надо равняться не только на своего учителя, но и максимально впитывать опыт коллег.
– Потрясающе!
– Владимир Николаевич, Вы являетесь главным руководителем Центра офтальмологии ФМБА России, расскажите, пожалуйста, про эту деятельность. И про работу кафедры Академии постдипломного образования ФМБА России, про которую Вы только что упомянули?
– Вернувшись в Россию, я попал в Медсанчасть № 12, в одну из старейших больниц системы Федерального управления медико-биологических и экстремальных проблем, переименованную в 2004 г. в Клиническую больницу № 86, в 2016 г. вошедшую в Клинику им. Бурназяна. Система эта относилась к Третьему управлению и была довольно мощной до 90-х годов. Когда я пришел сюда работать, то очень был удивлен, потому что, несмотря на то что это было главное офтальмологическое отделение всей системы, здесь оперировали по старинке, даже не всегда пользовались микроскопом и не имплантировали искусственные хрусталики. Врачи были преклонного возраста и очень консервативны, мои идеи они поначалу восприняли с подозрением, но после того как я сделал первую имплантацию хрусталика, мне предложили возглавить 60-коечное отделение.
И в этом же 1997 г. предложили возглавить офтальмологическую службу всего управления. Я стал развивать офтальмологию системы «Медбиоэкстрем», кафедру, научную и клиническую работу. Мы пользовались тем, что предприятия, которые мы обслуживали, помогали приобретать оборудование, и активно начали сотрудничать с компаниями его производящими. Так, сначала это была фирма «Вартамана», у которой мы приобрели витреотом и хрусталики. С 1997 г. мы сотрудничаем с компанией «Алкон» и уже стали использовать американские хрусталики, они же нам поставили первый факоэмульсификатор. Позже у них купили другой прибор, а потом и третий. Более 20 лет мы занимаемся факоэмульсификацией и много чего достигли.
В 2006 г. мне удалось убедить руководство, что на базе нашей больницы необходимо организовать Центр офтальмологии ФМБА России, под это дело были выделены дополнительные финансы. Мы приобрели еще оборудование: рефракционный лазер, современный микроскоп. Открыли 5 центров в регионах. У нас многопрофильное учреждение, мы не боимся оперировать пациентов с сопутствующей соматической патологией.
Кафедра стала активно развиваться, а в качестве преподавателей я стал приглашать хирургов из ведущих частных клиник, а их учреждения оформлены как клинические базы. Таким образом, наши курсанты и ординаторы имеют возможность проходить обучение в хорошо оснащенных современных клиниках, где идет большой поток операций. Это интересно и курсантам, и преподавателям. Я считаю, что лучше посещать за цикл обучения несколько ведущих клиник и видеть, как обследуются пациенты и проводятся операции, чем сидеть в душной аудитории и слушать одного и того же преподавателя, который давно уже является теоретиком.
Среди наших циклов особой популярностью пользуется цикл по факоэмульсификации. Я считаю, что он лучший в Москве, может быть и в стране. Мы также создавали региональные WETLAB, например в Чебоксарах, в Казани. Нами были созданы циклы рефракционной хирургии, кератопластики, по лечению ВМД, контактной очковой коррекции, т.е. по всем актуальным темам.
Мы активно используем возможности коммерческих компаний, часто приглашаем их специалистов и медицинских консультантов обучать курсантов работе на современном оборудовании, использовать современные инструменты, лекарства и расходные материалы. Наши курсанты получают новейшую информацию, исходя из современных тенденций развития офтальмологии.
– Вы также являетесь и Председателем диссертационного совета. С какими проблемами приходится сталкиваться здесь?
– Я воспитал огромное количество учеников и последователей. У меня диссертантов только 25 человек: 17 кандидатов, 8 докторов. Это тоже очень интересное направление – воспитание учеников. Уже больше 10 лет существует диссертационный совет, который был создан на базе нашего института. Все институты, где есть диссертационные советы очень критично относятся к работам, написанным вне их стен. Первое время мы шли по пути защиты в смежных с офтальмологией советах по защите и объединенных тем в диссертационных работах, т.е. брали проблему в офтальмологии и в какой-нибудь смежной медицинской отрасли: в неврологии, физиологии и т.д. Так и пришли к выводу, что нам нужен свой совет, для которого у меня уже был мощный профессорский преподавательский состав. Мой вклад был отмечен Почетной грамотой Президента, которую мне вручили за заслуги в научной и педагогической деятельности, подготовке высококвалифицированных специалистов.
– Владимир Николаевич, на сегодняшний день кто может получить медицинское обслуживание в Центре офтальмологии ФМБА России?
– ФМБА работает по системе ОМС и ВМП. Раньше, если человек был из системы ФМБА, он лечился бесплатно, если нет – он получал лечение на платной основе, что давало нам возможность заработать дополнительные средства. Сейчас мы занимаемся платными услугами, если речь идет о высокотехнологичных операциях. К нам прикреплены спортсмены наших олимпийских сборных, бывшие сотрудники системы ФМБА.
– Владимир Николаевич, поговорим о Вашей «Клинике семейной офтальмологии».
– Так получилось, что моя жизнь оказалась связана с организацией здравоохранения в области офтальмологии. Возможно, это передалось генетически от моего отца, а затем от меня и сыну, который также стал офтальмохирургом и выступил инициатором и основным организатором создания своего семейного дела.
Так уже четвертый год существует Клиника семейной офтальмологии. Мы ее создали с целью реализации определенных направлений, которые сложно или невозможно сочетать и организовать в государственной клинике. Некое воплощение идеальной схемы непрерывного оказания широкого спектра офтальмологических услуг. Например, невозможно в государственном учреждении на базе одного отделения оказывать услуги и взрослому, и детскому населению. В нашей же клинике широко представлено детское направление. Оптическое направление в госучреждении создать невозможно на нужном на сегодняшний день уровне. В нашей же клинике широко представлено это направление от подбора очков любой сложности до подбора контактных линз любой сложности. И что самое главное, мы оказываем услуги по беспрерывному циклу от диагностики до хирургии, от хирургии до выписки очков после операции и последующего диспансерного наблюдения пациента. В государственной клинике невозможно решить вопрос дневного стационара. И до настоящего времени в государственных клиниках мы кладем пациентов в стационар даже с рефракционной хирургией.
В нашей клинике обязанности четко структурированы – супруга занимается контактной и очковой коррекций, сын – катарактальной, рефракционной хирургией, проблемами пациентов с кератоконусом. Жена сына офтальмоонколог. Я оперирую катаракту и глаукому. И даже дочь, экономист, помогает нам по экономическим вопросам. Поэтому название «Клиника семейной офтальмологии» вполне оправдано: во-первых, действительно клинику организовала семья, во-вторых, мы занимаемся лечением глазной патологии от младенчества, до преклонного возраста – лечим всю семью.
– Владимир Николаевич, Вы оперируете катаракту. Чем привлекательно для Вас это направление офтальмохирургии?
– Я понимаю, что есть хирурги и врачи широкого профиля, для себя я не считаю это правильным. В возрастной катаракте много всяких нюансов, она только кажется простым заболеванием. Экстракция катаракты – самая востребованная и распространенная операция среди всех видов хирургии в мире. В нашей стране потребность в этих операциях реализуется только на 30%. Интересно, что за годы моей практики менялась не только техника операции, но и показания к хирургии. Если раньше мы ждали созревания катаракты, так как удалять зрелую катаракту методом экстракапсулярной экстракции было проще, чем незрелую, то с внедрением факоэмульсификации показания расширились. Вначале мы рекомендовали оперировать катаракту, когда наступали затруднения в чтении, что соответствовало снижению остроты зрения до 0,3–0,4. Позже расширили показания до 0,5–0,6, особенно для работающих пациентов. Сейчас нередко оперируем с остротой зрения выше 0,8, особенно если есть сопутствующая глаукома, аномалии рефракции. Появление в нашем арсенале новых моделей ИОЛ во многих случаях позволяет не только восстановить прозрачность оптических сред глаза, но и дать пациенту зрение, которого не было у него в «лучшие» годы. Особенно это касается гиперметропов, пациентов с высокой миопией, астигматизмом. Приятно видеть удивление детей и внуков наших пациентов, когда их родители, бабушки и дедушки перестают пользоваться очками, начинают осваивать гаджеты и возвращаются к активной работе.
– Как возникла идея создания Общества катарактальных и рефракционных хирургов? Какие проекты реализует общество? Каких успехов достигло?
– В 2001 г. я с группой ведущих российских офтальмологов впервые посетил конгресс Американского общества катарактальной и рефракционной хирургии (ASCRS) в Сан-Диего. В ходе конгресса было специальное заседание, посвященное памяти академика Фёдорова. С тех пор у нас установились тесные контакты, и даже дружба, с директором общества Дэвидом Карчером, с американскими офтальмохирургами. С тех пор я регулярно посещаю профильные конгрессы в Америке, Европе, Азии. Практически во всех странах существует профессиональное объединение офтальмологов, занимающихся катарактальной и рефракционной хирургией. Я выступил инициатором создания такого общества в нашей стране. Первая конференция Российского общества катарактальных и рефракционных хирургов (RSCRS) прошла в Санкт-Петербурге с участием ведущих отечественных и зарубежных офтальмологов в мае 2012 г., накануне конгресса «Белые ночи». Первоначально мы планировали проводить наши встречи в разных городах, однако по просьбе наших коллег и гостей из-за рубежа остановили свой выбор на Санкт-Петербурге, где прошли еще два ежегодных конгресса. Общество стало издавать журналы «EyeWorld Russia», «Катарактальная и рефракционная хирургия». Начиная с 2015 г., мы изменили формат встреч и стали проводить мероприятия RSCRS в виде сателлитных симпозиумов, круглых столов, «живых хирургий» в рамках других офтальмологических конгрессов в Москве, Санкт-Петербурге, Казани, Уфе, Астрахани и других городах. Основное внимание общество уделяет обучению молодых врачей офтальмохирургии, развивая курсы постдипломного обучения, WETLAB, привлекая к сотрудничеству отечественные и зарубежные компании, производителей и дистрибьюторов офтальмологических лекарств, оборудования и инструментов.
– Владимир Николаевич, как Вам удается все совмещать?
– Самое главное, как все налажено. Мои ученики, моя семья помогают мне.
– Владимир Николаевич, благодарю Вас за то, что уделили мне время, за интересную беседу.
Беседовала Виктория Терехова